Сильный текст

Скотская свадьба с последующим пиаром

Cветская хроника со свадебными фотографиями Романчука – это уже за гранью добра и зла.http://www.blogger.com/img/blank.gif

Никита Лиховид не вылезает из карцера. Его маму посадили на 10 суток, его адвоката лишили лицензии, и теперь его некому защищать. Дмитрия Дашкевича «ломают» в Горецкой колонии. Операция Дмитрия Бондаренко без необходимой реабилитации может стать для него фатальной. На остальных политзаключенных давят, требуя писать прошения о помиловании, а в ответ на их решительное «нет» угрожают, лишают права писать и звонить раз в неделю домой.

Но что на этом информационном фоне становится главной новостью для некоторых моих коллег, независимых журналистов? Правильно, свадьба Романчука! Гламурная пьянка с Толиком Лебедько в качестве свадебного генерала. Иные новости, несомненно, не заслужили права быть главными. Репрессии – это привычно. Это уже вообще, можно сказать, для нас не новости. А вот свадьба Романчука, в которую никто не верил по причинам генетической невозможности, - это да, событие. Сенсация. Первая полоса. Лиховида оставим для рубрики «Разное».

Но я не о Романчуке, я о коллегах, которые расписывали эту свадьбу и лили слюни от умиления. Коллеги-друзья-господа, вы сдурели? После 20 декабря, когда этот невзрачный человек с кашей во рту произнес чужую речь, одобряющую наш с мужем арест, у него был лишь один достойный выход из ситуации – пойти и застрелиться. Да и у журналистов был один достойный выход из ситуации – забыть Герострата. Не упоминать, не давать слова, не задавать вопросов. Стереть из памяти. Не дать ему возможности красоваться и гордиться собственной подлостью. Как говорил когда-то писатель Виктор Шкловский своему литературному секретарю Любови Аркус, «предательство, деточка, - это так просто!». Отличная фраза. Конечно, просто. Но вот гордиться предательством и всячески им бахвалиться – это уже сложно. Потому что нормальный человек предпочтет, чтобы о его предательстве все побыстрее забыли. Заляжет на дно, уедет в провинцию, отключит телефон, сменит имя и профессию. Но не этот. Он до сих пор наслаждается собственной подлостью, а некоторые мои коллеги с упорством персональных биографов фиксируют каждый его чих. Правда, когда мой муж во время суда и допроса Романчука в качестве свидетеля бросил ему в лицо: «Подлец!» - мои коллеги, присутствовавшие в зале, предпочли этого не услышать.

Я знаю, друзья, все, что вы можете мне возразить. Что каждый человек имеет право высказываться и быть услышанным. Что каждый подлец имеет право оправдываться. Что мы, независимые журналисты, - это вам не какая-нибудь «Советская Белоруссия», и, в отличие от нее, даем возможность говорить всем, потому что мы за свободу слова. Что великий Вольтер говорил: «Я не согласен ни с одним вашим словом, но готов умереть за ваше право это говорить».

А я вот не готова. Не готова умирать за право какого-нибудь фашиста свободно кричать «хайль Гитлер!», за право педофила пропагандировать свои взгляды на газетных страницах, или за право подлеца пиарить собственную подлость. Да и за право лукашиста рассказывать громко, за что он любит Лукашенко, я не умру. Я предпочитаю жить без свободы высказываний для фашистов, педофилов, лукашистов и прочей нечисти и нежити. И не нужно думать, что я против свободы слова. Но такой хоккей мне не нужен.

Даже когда Романчук прекратил дозволенные речи, их продолжили вы, коллеги. Вы регулярно обращались к нему за комментариями, интересовались, что он в данный момент чувствует, хорошо ли живет, и радостно провозвещали: «У него все прекрасно! Он ни о чем не жалеет, не знает, что такое чувство вины, и катается на лыжах для улучшения цвета лица. Просто замечательный ньюсмейкер». Вы это делали в то самое время, когда мы с мужем сидели в тюрьме и не имели возможности плюнуть ему в лицо. И никто из вас не плюнул ему в лицо хотя бы из профессиональной солидарности с арестованной не без его участия коллегой.

Мой главный редактор Дмитрий Муратов, приехавший в Минск после приговора, убеждал меня: «Я понимаю, как тебе хочется высказаться по поводу Романчука. Не делай этого, будь выше всяких мудаков. Ну в конце концов, будь великодушной: вдруг у человека 19 декабря случилась какая-нибудь трагедия – например, курица или рыба в холодильнике протухла, - вот он и оказался не в ладах с собой». Дима был прав, и я молчала. Долго. Но светская хроника со свадебными фотками Романчука – это, ребята, уже за гранью добра и зла, а также профессиональной этики. Так что к черту политкорректность.

Удивили, впрочем, не только коллеги, но и Анатолий Лебедько, преспокойно явившийся на это свадебное шоу после того, как Романчук во время его отсидки одним-единственным поступком превратил ОГП – некогда партию блестящих личностей – в гоп-компанию лузеров. Если бы Романчука выгнали к черту – за предательство, за то, что опозорил само название ОГП, за сволочизм, - партия сохранила бы лицо. Но – не выгнали, хотя политический мастодонт и совесть ОГП Станислав Богданкевич это предлагал и был прав. Но предпочли остаться в том же составе с мерзким душком тухлой рыбы из холодильника Романчука, не понимая, что тоже провоняли насквозь. А Толик, прошедший тюрьму и узнавший цену предательству, вообще заявил, что Романчука нужно оставить в партии, поскольку тот поклялся: он не связан с КГБ. Не знаю, не могу ничего утверждать. Может быть, и не связан: такие не нужны даже КГБ. Их используют один раз и выбрасывают за ненадобностью. Во времена моего детства таких, как Романчук, называли одним простым и емким словом: гондон.

Ирина Халип, специально для charter97.org