«Вся история партизанского движения СССР – это один большой миф»Военные преступления партизан, правда об убийстве Вильгельма Кубе и бессмысленность «рельсовой войны» — все это нашло отражение в новой книге Сергея Захаревича «Партизаны СССР. От мифов к реальности», которая вышла в серии «Неизвестная история». Инициатор этого книжного проекта Анатолий Тарас рассказал «Салідарнасці», что на самом деле представляла собой партизанская борьба. 
«Что партизаны делали меньше всего — так это воевали»
— Почему вы решили посягнуть на такую «священную корову» нашей идеологии, как партизанское движение?
— Я давно хотел издать книгу, правдиво показывающую историю партизанского движения. Прекрасно понимаю, что эта тема может вызвать большое неудовольствие, даже гнев тех, кто все еще считает себя советскими патриотами. Но мы ничего нового не сказали – лишь обобщили имеющийся материал. Вся книга построена на использовании уже опубликованных материалов, на цитатах. Нас можно обвинить разве что в «тенденциозном подборе».
Я обратился к Сергею Захаревичу — ранее я уже редактировал несколько его книг. После долгих уговоров он согласился. Потом долго искал издательство, которое бы эту книжку выпустило. Оно нашлось только в Литве. И то «за свой счет».
— Что же в этой книге такого ужасного, что ее не хотели печатать у нас?
— В ней ничего «ужасного» нет. Как я уже сказал, все, о чем там говорится, где-то уже опубликовано. В других книгах, в журнальных статьях, в газетах, в Интернете. Новой является только авторская концепция, на основе которой эти разрозненные материалы сведены воедино.
— Но для кого-то там наверняка найдется что-то новое?
— Для тех, кто считает, что в истории партизанского движения есть нечто, достойное гордости или восхищения. Увы, ничего подобного там не было. Это всего лишь еще одна неприглядная сторона войны.
Шла жестокая бойня. С обеих сторон — и со стороны нацистов, и со стороны коммунистов. И те и другие совершали массу преступлений.
Партизанами были обычные советские люди со всеми их достоинствами и недостатками. Было среди них много всякого рода проходимцев и мерзавцев.
А что тут удивительного? Вспомните то, что мы сейчас знаем о периоде 30-х годов. Кто тогда писал доносы? Кто зверски истязал, а потом расстреливал ни в чем не повинных советских граждан? Такие же советские граждане. Да, партизаны убивали своих людей. Убивали потому, что им надо было кормиться. Кто же отдаст бесплатно продукты, если их и так мало? Единственную корову, последнюю свинью, последнюю курицу. Поэтому отбирали силой. Тех, кто сопротивлялся, убивали. В том числе женщин. Это общеизвестно, хотя об этом не принято говорить. Некрасиво. «Народные мстители» оказываются «грабителями народа».
Так война вообще выглядит отвратительно. Вот есть цифра: доблестные советские бойцы изнасиловали в 1945-м году миллион немок. Некрасиво, но это было. Конечно, можно спросить: а немцы сколько изнасиловали? Думаю, не меньше. Это происходило с обеих сторон.
Просто у нас привыкли говорить, что партизаны – «мстители и герои», тогда как враг «подл и жесток». А мы показали, что партизаны во многих случаях были не лучше оккупантов.
Что партизаны делали меньше всего — так это воевали. Ущерб, который они причинили фашистским захватчикам, их союзникам и пособникам, просто ничтожен.
|
вторник, 28 февраля 2012 г.
Замахнулся на краеугольный миф
План Владимира Мацкевича
План действий граждан Беларуси из стратегии "Мы один народ"
Философ и методолог Владимир Мацкевич сформулировал краткие тезисы своей стратегии "Мы один народ":
1. Единственной реальной политической силой в республике сегодня является режим Лукашенко. Успех в борьбе может быть достигнут только созданием другой силы, как минимум равной. Такая сила должна быть единой и действовать по единому плану.
2. Эту единую силу можно собрать только из разрозненных групп, организаций, отдельных граждан, которые понимают свою личную ответственность за будущее страны, нации, своё и своих детей.
3.Противников Лукашенко сегодня в республике много, но они придерживаются разных взглядов, имеют разные убеждения и по разному видят будущее нашей Родины. Поэтому невозможно объединить всех противников режима под знаменем одной идеи или одной идеологии.
4. Следовательно объединить всех противников режима может только единый ПЛАН (или Стратегия) достижения общей цели. Этот план или стратегия должен быть не идеологическими, т.е. быть именно планом изменения режима и ничем большим.
5. Для достижения этой цели ВСЕ политические силы, общественные организации, граждане объединяются. При этом они принимают на себя обязательство прекратить межпартийную борьбу, выяснение личных отношений, обсуждение и пропаганду собственных программ и взглядов и т.п. Объединение происходит путём добровольного присоединение как партий, НГО, так и граждан в индивидуальном порядке принявших личное решение о необходимости данного подхода. Под этот план складываются все силы и ресурсы. Всё собирается в «единую силу». На первом этапе основной задачей будет разъяснение всем (родственникам, друзьям, сослуживцам, соседям) опасности существования режима и личной ответственности каждого за будущее детей и своё собственное.
6. В момент когда будет достигнуто понимание необходимости изменений относительным большинством. Эта «единая сила» направляются на то, чтобы парализовать одну или несколько жизненно важных для режима (а может и для страны) функций. Когда эта функция контролируется едиными силами противников режима, возникает революционная ситуация: «Противники режима не хотят, а режим не может» (или тоже самое по-ленински: «низы не хотят, верхи не могут»).
7. Как только это произошло, власть вызывается на переговоры. Условием для начала переговоров является освобождение и реабилитация всех политзаключённых. Главное в этих переговорах взаимное доверие между теми, кто в данный момент контролирует жизненно важную функцию, и теми, кто ведет переговоры, чтобы они не боялись предательства друг друга, и действовали согласованно.
8. Переговоры ведутся о мирной передачи власти (учредительному собранию, например). Участники переговоров становятся промежуточным правительством (или в минимальном варианте ВРЕМЕННЫМ ЦИКом) и принимают на себя обязательство подготовить и провести честные и справедливые выборы в оговоренный срок.
9. Все. Проводятся свободные выборы и устанавливается демократия, когда народ страны сам решает все в стране посредством своих избранных представителей. Теперь все партии могут конкурировать между собой, соревноваться и спорить. В момент передачи власти учредительному собранию данное соглашение перестаёт действовать.
Владимир Мацкевич 26.02.2012 г.
воскресенье, 5 февраля 2012 г.
Скромная девочка Оля тихо в Брюсселе живет...
Оля Стужинская - тихая девочка, тихо сидящая в Брюсселе, вдруг стала мега-звездой белорусской политики.
Как говорил великий и ужасный Энди Уорхол, "каждый имеет право на 15 минут славы". Оля свои "15 минут" заслужила; даже, я бы сказал, отработала.
Офис "За демократическую Беларусь" - это, собственно, сама Оля и есть. Точнее, зарегистрированная ей структура в Европарламенте, который она в одиночестве и представляет. Очень удобно -- внутри структуры нет противоречий, да и бюджет на одного делить всегда приятнее. В интервью"Еврорадио" она все время говорит "Мы", не называя больше ни одной фамилии. По итогу выясняется, что эти самые "Мы" подготовили письмецо с 25 фамилиями, которые руководство ЕС должно удалить из списка невъездных.
Опыта публичной дискуссии у Стужинской нет никакого, поэтому в интервью, кроме попытки спасти хоть какой-то фрагмент своей репутации, она противоречит сама себе. На вопрос "Еврорадио" "Помимо офиса "За демократическую Беларусь", какие еще организации и политики в Европе поддерживают ваше мнение?", она отвечает следующее:
"Многие представители экспертного сообщества начали писать сейчас о неэффективности визовых санкций. Но белорусских политиков просто не было в последнее время в Брюсселе. А это новый этап переговоров по визовым спискам, потому что это было озвучено только в середине января в Европарламенте. Но фамилий назвать я не могу".
Почему "не могу"? Это засекреченные люди? Или их просто не существует в природе? Или они раздербанили деньги, полученные за лоббирование, но оговорили, что их имена под этой инициативой светиться не должны?
На самом деле, ситуация до неприличия проста. 24 фамилии в списке лишь прикрывают ту одну, ради которой все затевалось. Владимир Пефтиев, чей доступ к его собственности в Европе закрыт, сегодня активно занимается вопросом своей "европейской реабилитации". Первым его "грантополучателем" стала бывшая заместитель главного редактора "Советской Белоруссии" Анна Шадрина, которая попыталась через суд оспорить лишение права на въезд в страны ЕС. Теперь -- Оля Стужинская, которая предположила, что ее аргументация выдержит общественную дискуссию на эту тему.
Банальность аргументации -- тут уже даже разговор не о подленьком проталкивании интересов отдельных мерзавцев за мзду. Разговор шире -- о том, кто сегодня представляет Беларусь в евроструктурах, влияя на принятие решений. К примеру, у голландцев это два принца -- Константин и Фризо, работающие в еврокомиссии; у нас -- Оля Стужинская, которая выдает следующие сентенции:
"Самое простое - сказать, что в Беларуси все плохо, все негативно, и поэтому будем дальше вводить санкции. Я думаю, что это не помощь демократии. Нужно искать более эффективные инструменты - вот о чем идет разговор. Нужно также учитывать, что альтернативы сегодняшнему руководству страны на данный момент у нас нет. И в то же время гражданское сообщество и политические партии должны как-то развиваться, использовать возможности, которые дает Евросоюз. Мы должны учитывать также процессы ускоренной итеграции с восточным соседом - Евросоюз в принципе тогда вообще исчезает с карты для Беларуси. Эти вопросы нужно решать! Нужно смотреть шире, видеть картину в целом. А уже потом более детально смотреть на списки и лица".
По-сути, это монолог Надежды Ермаковой о зарплате в 500 долларов, только в его европейской транскрипции. Это, как говорится, "если смотреть шире, видеть картину в целом".
Офис "За демократическую Беларусь" - это, собственно, сама Оля и есть. Точнее, зарегистрированная ей структура в Европарламенте, который она в одиночестве и представляет. Очень удобно -- внутри структуры нет противоречий, да и бюджет на одного делить всегда приятнее. В интервью"Еврорадио" она все время говорит "Мы", не называя больше ни одной фамилии. По итогу выясняется, что эти самые "Мы" подготовили письмецо с 25 фамилиями, которые руководство ЕС должно удалить из списка невъездных.
Опыта публичной дискуссии у Стужинской нет никакого, поэтому в интервью, кроме попытки спасти хоть какой-то фрагмент своей репутации, она противоречит сама себе. На вопрос "Еврорадио" "Помимо офиса "За демократическую Беларусь", какие еще организации и политики в Европе поддерживают ваше мнение?", она отвечает следующее:
"Многие представители экспертного сообщества начали писать сейчас о неэффективности визовых санкций. Но белорусских политиков просто не было в последнее время в Брюсселе. А это новый этап переговоров по визовым спискам, потому что это было озвучено только в середине января в Европарламенте. Но фамилий назвать я не могу".
Почему "не могу"? Это засекреченные люди? Или их просто не существует в природе? Или они раздербанили деньги, полученные за лоббирование, но оговорили, что их имена под этой инициативой светиться не должны?
На самом деле, ситуация до неприличия проста. 24 фамилии в списке лишь прикрывают ту одну, ради которой все затевалось. Владимир Пефтиев, чей доступ к его собственности в Европе закрыт, сегодня активно занимается вопросом своей "европейской реабилитации". Первым его "грантополучателем" стала бывшая заместитель главного редактора "Советской Белоруссии" Анна Шадрина, которая попыталась через суд оспорить лишение права на въезд в страны ЕС. Теперь -- Оля Стужинская, которая предположила, что ее аргументация выдержит общественную дискуссию на эту тему.
Банальность аргументации -- тут уже даже разговор не о подленьком проталкивании интересов отдельных мерзавцев за мзду. Разговор шире -- о том, кто сегодня представляет Беларусь в евроструктурах, влияя на принятие решений. К примеру, у голландцев это два принца -- Константин и Фризо, работающие в еврокомиссии; у нас -- Оля Стужинская, которая выдает следующие сентенции:
"Самое простое - сказать, что в Беларуси все плохо, все негативно, и поэтому будем дальше вводить санкции. Я думаю, что это не помощь демократии. Нужно искать более эффективные инструменты - вот о чем идет разговор. Нужно также учитывать, что альтернативы сегодняшнему руководству страны на данный момент у нас нет. И в то же время гражданское сообщество и политические партии должны как-то развиваться, использовать возможности, которые дает Евросоюз. Мы должны учитывать также процессы ускоренной итеграции с восточным соседом - Евросоюз в принципе тогда вообще исчезает с карты для Беларуси. Эти вопросы нужно решать! Нужно смотреть шире, видеть картину в целом. А уже потом более детально смотреть на списки и лица".
По-сути, это монолог Надежды Ермаковой о зарплате в 500 долларов, только в его европейской транскрипции. Это, как говорится, "если смотреть шире, видеть картину в целом".
Опыт работы с людьми
"Нет таких людей, которых нельзя заставить подписать ту или другую бумагу, есть только те, которых заставляли недостаточно долго, и/или недостаточно интенсивно, и/или недостаточно профессионально… Подписать ту или другую бумагу и сломаться - это не одно и то же". Так прокомментировал врач-психиатр Дмитрий Щигельский подписание прошения о помиловании Дмитрием Бондаренко.
1 февраля политзаключенный Дмитрий Бондаренко, которому отказано в УДО, несмотря на тяжелое состояние здоровья, написал прошение. Об этом Дмитрий Бондаренко сообщил своей жене во время телефонного звонка из колонии 4 февраля.
С 30 января в Могилевской колонии вступили в действие новые правила для Дмитрия Бондаренко. Слегка его подлечив, администрация колонии решила ужесточить условия содержания политзаключенного, который перенес сложную нейрохирургическую операцию на позвоночник. Ему были запрещены палка-костыль; не разрешена ортопедическая обувь, которую передавала жена; было запрещено днем лежать; он должен был ходить в строю; предписывались также «лёгкие» виды работ, что может очень широко трактоваться.
Для Бондаренко, который едва передвигался с костылем и которому сложно даже сидеть, новые условия были просто убийственные. На второй день после написания прошения, 2 февраля, ему вернули костыль, ортопедическую обувь и разрешили не ходить в строю с больным позвоночником.
Дмитрий Щигельский, который ушел от преследования спецслужб и осел в США, вспоминает, как его вербовал КГБ с той же целью - давить ан политических.
"Когда я сегодня прочёл о том что Дмитрий Бондаренко написал прошение о помиловании я вспомнил о том как то ли в 99 г. сидел в кабинете у начальника отдела кадров управления КГБ по Могилёвской области и боролся с искушением перейти в штат. Деньги предлагали не бог весть какие, хотя и приличные. Но условия работы, неограниченные фонды на учёбу, обещания всячески содействовать исследованиям … Это соблазняло. Останавливало только одно, понимание того что в Беларуси, рано или поздно, придётся расплачиваться за всё это участием в давлении на политических. Сегодня я ещё раз сказал себе, что, устояв тогда перед соблазном, я сделал правильный выбор. Всем, кто сегодня критикует Санникова, вероятно будет критиковать Бондаренко, других политзаключённых, подписавших подобные бумаги, я бы хотел сказать: «Нет таких людей, которых нельзя заставить подписать ту или другую бумагу, есть только те, которых заставляли недостаточно долго, и/или недостаточно интенсивно, и/или недостаточно профессионально». Жизнь это не кино, и осуждать человека, оказавшегося в экстремальной ситуации (война, тюрьма), за его выбор может только дурак и максималист, сам в таких ситуациях не бывавший, выносящий свои суждения на основании кино и фольклора.
Подписать ту или другую бумагу и сломаться - это не одно и то же. Политика это не спринт, это марафон. Иногда приходится идти на тактические уступки, уступать силе и это нормально. Тем, кто сегодня кричит про то, что Санников кончился как политик, я бы ответил, что народ у нас гораздо умнее чем кажется, уж в таких-то вопросах так точно. Всё вышеперечисленное можно было бы отнести к недостатку жизненного опыта, юношескому максимализму, желанию блеснуть ложной принципиальностью, небольшому уму - это хоть и неприятно, но не смертельно, в каком-то смысле даже простительно. Непростителен наезд на женщину, находящуюся в условиях жесточайшего стресса более года, непростительна попытка отыграть свою личную обиду, превращая её в конфликт поколений, пытаясь раздуть ситуацию до конфликта "низов" и "элиты". Уверенны ли те, кто сегодня критикует Ирину Халип, что у них есть право «бросить в неё камень»?", - задается вопросом Дмитрий Щигельский.
С 30 января в Могилевской колонии вступили в действие новые правила для Дмитрия Бондаренко. Слегка его подлечив, администрация колонии решила ужесточить условия содержания политзаключенного, который перенес сложную нейрохирургическую операцию на позвоночник. Ему были запрещены палка-костыль; не разрешена ортопедическая обувь, которую передавала жена; было запрещено днем лежать; он должен был ходить в строю; предписывались также «лёгкие» виды работ, что может очень широко трактоваться.
Для Бондаренко, который едва передвигался с костылем и которому сложно даже сидеть, новые условия были просто убийственные. На второй день после написания прошения, 2 февраля, ему вернули костыль, ортопедическую обувь и разрешили не ходить в строю с больным позвоночником.
Дмитрий Щигельский, который ушел от преследования спецслужб и осел в США, вспоминает, как его вербовал КГБ с той же целью - давить ан политических.
"Когда я сегодня прочёл о том что Дмитрий Бондаренко написал прошение о помиловании я вспомнил о том как то ли в 99 г. сидел в кабинете у начальника отдела кадров управления КГБ по Могилёвской области и боролся с искушением перейти в штат. Деньги предлагали не бог весть какие, хотя и приличные. Но условия работы, неограниченные фонды на учёбу, обещания всячески содействовать исследованиям … Это соблазняло. Останавливало только одно, понимание того что в Беларуси, рано или поздно, придётся расплачиваться за всё это участием в давлении на политических. Сегодня я ещё раз сказал себе, что, устояв тогда перед соблазном, я сделал правильный выбор. Всем, кто сегодня критикует Санникова, вероятно будет критиковать Бондаренко, других политзаключённых, подписавших подобные бумаги, я бы хотел сказать: «Нет таких людей, которых нельзя заставить подписать ту или другую бумагу, есть только те, которых заставляли недостаточно долго, и/или недостаточно интенсивно, и/или недостаточно профессионально». Жизнь это не кино, и осуждать человека, оказавшегося в экстремальной ситуации (война, тюрьма), за его выбор может только дурак и максималист, сам в таких ситуациях не бывавший, выносящий свои суждения на основании кино и фольклора.
Подписать ту или другую бумагу и сломаться - это не одно и то же. Политика это не спринт, это марафон. Иногда приходится идти на тактические уступки, уступать силе и это нормально. Тем, кто сегодня кричит про то, что Санников кончился как политик, я бы ответил, что народ у нас гораздо умнее чем кажется, уж в таких-то вопросах так точно. Всё вышеперечисленное можно было бы отнести к недостатку жизненного опыта, юношескому максимализму, желанию блеснуть ложной принципиальностью, небольшому уму - это хоть и неприятно, но не смертельно, в каком-то смысле даже простительно. Непростителен наезд на женщину, находящуюся в условиях жесточайшего стресса более года, непростительна попытка отыграть свою личную обиду, превращая её в конфликт поколений, пытаясь раздуть ситуацию до конфликта "низов" и "элиты". Уверенны ли те, кто сегодня критикует Ирину Халип, что у них есть право «бросить в неё камень»?", - задается вопросом Дмитрий Щигельский.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
